Ганза

Глава 4. Ошибка Карамзина. Часть 3

Часто утверждают (не приводя никаких ссылок на источники), что Белую Русь, как название своих владений Иван III впервые использовал еще в 1469 г. в грамоте к папе Павлу II, и даже «цитируют» эту грамоту, про существование которой нам неизвестно: Russia Alba Sive Moskovia. Трудно сказать, на чем основываются эти сведения, но это выражение, отметим, полностью совпадает с надписями на многих ранних печатных европейских картах (их мы еще будем рассматривать). В известных же нам документах канцелярии Павла II московский князь называется nobilis vir Iohannes Wlodomiriae, Muscovie, Novagorodie, Plescovie etc.

Большинство исследователей, вслед за Карамзиным, называют первым аутентичным восточнославянским документом, в котором фигурировала Белая Русь, грамоту Ивана III папе Сиксту IV (1472). В. Чемерицкий, например, в послесловии к публикации Описания земель писал: «Самое же давнее точное историческое сведение о Белой Руси встречается в памятнике восточнославянского происхождения – грамоте Ивана III папе римскому Сиксту 1472 г., где московский князь называет себя Ioannes dux Albae Russiae, а название означает свободная, правоверная, великая, а не западная».

Стоит отметить, что во всех рассуждениях на тему «Белая Русь Ивана III», есть, по крайней мере, две принципиальные ошибки. Во-первых, самым давним восточнославянским памятником, хранящем сведения о Белой Руси, является «Слово избpанное от святых писаний еже на латыню». Во-вторых, хоть мы и не знаем точного содержания упомянутой грамоты Ивана III, в ней, скорее всего, о Белой Руси ничего не сказано. Свидетель событий, на которые ссылаются все исследователи Джакомо Маффеи де Вольтерра, секретарь кардинала Аманати, 24 мая 1472 г. записал в дневнике о приеме посольства от Ивана III во главе с осевшим в Москве итальянцем Жаном-Баттиста Вольпе: «Сегодня были приглашенные в совет по поводу прибытия послов Ивана, герцога Белой Руси» (oratores Ioannis ducis Albae Russiae). Назавтра послы, согласно Маффеи, предъявили «открытую грамоту, написанную на маленьком лоскутке пергамента, с привесной золотой печатью, только со следующими словами на языке рутенов» (in lingua ruthenica): «Герцог Белой Руси Иван челом бьет великому Сиксту, римскому первосвященнику, учителю».

Но сама грамота «на языке рутенов», так подробно описанная Джакомо Маффеи, не сохранилась. Поэтому и использование термина Белая Русь самим московским князем не выглядит очень достоверным. Мог таким образом передать своим соотечественникам содержание грамоты его посол Вольпе, мог и Маффеи так его воспринять. Естественно, кто-то из них (если не оба) использовал термин Белая Русь как понятный и общепринятый в отношении к той части Руси, которая уже была известна большинству западноевропейцев, ? Великого Новгорода. Посольство Вольпе отправилось в Европу сразу же после Коростынского мира и, несомненно, помимо всего прочего, имело наказ всячески подчеркивать сюзеренитет Ивана III над Новгородом, которому теперь отводилась роль московского форпоста и «витрины» на Западе. Характерно, что когда Вольпе уже вместе с царской невестой Софией Палеолог возвращался в Москву через Нюрнберг (кстати, наиважнейший центр производства карт того времени), Иван III представлялся его жителям «великим герцогом в Белой Руси за Новгородом».

Насколько можно судить по уцелевшим экземплярам, все грамоты Ивана III и Василия III к папам были однотипными. Они состояли только из лаконичного приветствия: в него, в частности, неизменно входила формула «пастору и наставнику Римской церкви», но не было никаких указаний на Белую Русь. Нет никаких оснований считать, что грамота 1472 г. выглядела иначе.

На отождествление Западом Новгорода (Белой Руси) с Московским государством («всей Русью») повлияла позиция самого московского правительства. Именно отношения Москвы и Новгорода были той почвой, на которой еще в XIV в. возник сам титул «великого князя всея Руси», и долгое время сфера его употребления ограничивалась только этими отношениями. Еще несколько десятилетий после захвата Новгорода Иваном III московские великие князья общались со Швецией, Ливонией, Ганзой не непосредственно, а через новгородских воевод, так как хоть Новгород и не сохранил подлинных атрибутов государственности, он продолжал выполнять репрезентативные функции. Масштаб и содержание перемен в политической географии Восточной Европы, связанных с «собиранием русских земель» Москвой, не сразу были оценены западными интеллектуалами. Ивана III они могли воспринимать своего рода кондотьером, которому улыбнулась удача, — сам же Великий Новгород остался на месте. Только в начале XVI в. европейцы начали более адекватно представлять себе место новообразованной империи в европейской системе государств.

Таким образом, в очередной раз ошибся Татищев, утверждая, будто название Белая Русь распространялось на бывшие новгородские владения после их присоединения к Москве в конце XV в. На самом деле все было наоборот: вхождение в 1471-1478 гг. территории Новгородской республики в состав Московии вызвало перенос западного научного названия Новгорода на все Великое княжество Московское.

Это название, впрочем, оставалось неофициальным. Его можно было встретить в личном дневнике, в поэтической работе или в научном трактате, но официально тот же Сикст IV титуловал московского князя nobilis vir Iohannes Volodomiriae, Muscovie, Novogorodie, Pascovie, Permie etc. – почти так же, как его предшественник Павел II. При приеме московского посольства миланским герцогом Лодовико Сфорца в 1493 г. Иван III назван Johannes… dominus totius Rhossiae, videlicet Volodimirae, Moscoviae, Novogradie, Plescovie, Othverie, Ungarie, Vetebe, Permie, Volgovie etc., — и снова никакого намека на Белую Русь. Первым же русским монархом, который начал использовать Белую Русь в своем титуле, был не Иван III, а Алексей Михайлович (с 1655 г.). Беглый подьячий Посольского приказа Григорий Котошихин заметит в 1667 г.: «А пишетца та титла «всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержец» не изстари, вновь, при нынешнем царе…». Невозможно представить, чтобы московское правительство, уделяющее столько внимания титулатуре монархов, забыло о таком важном ее компоненте, если бы он на самом деле использовался с давних пор».

Наиболее часто термин Белая Русь в конце XV в. использовали итальянцы, так как они поддерживали особо тесные экономические и культурные связи с Москвой. Хоть им и был хорошо известен путь к Черному морю, где до 1475 г. действовал целый ряд генуэзских факторий с центром в Кафе, товарный (и информационный) поток из московского государства и вообще из восточнославянских земель по этому маршруту был довольно слабым из-за небезопасности путешествий через земли Крыма и Великой Орды, обычно охваченных татарскими междоусобицами. Путешествие Исидора в Феррару в 1437-1438 гг. выглядело так: Новгород-Псков-Рига, потом в ганзейскую столицу Любек на ганзейском корабле, оттуда в северную Италию через Нюрнберг и Аугсбург. Более поздние путешественники из Москвы в Италию в XV в. также использовали традиционный северный маршрут. Поэтому не вызывает удивления, что многие русские географические названия получали известность в Италии в немецкой номенклатуре. Посетив Москву в сентябре 1476 г. венецианский посол Амброджи Кантарини в своем дневнике назвал Ивана III «герцог Джуан синьор Великой Белой Руси» (il duca Zuanne signor della Gran Rossia Bianca). Вся VIII глава дневника Кантарини называется: Moscovia, citta della Rossia bianca. Очевидно, тут мы имеем дело с итогами Коростынского мира 1471 г., по которому Новгород перешел под контроль Ивана III.

Обсуждение · Нет других отзывов

Оставить свой отзыв